Салимов удел [= Жребий; Судьба Салема; Город зла; Судьба Иерусалима ] - Стивен Кинг

Тем не менее парень казался приятным. Однажды вечером можетсгодиться на то, чтобы пропустить «У Делла» несколько стаканчиков пива. Проныраслыхал, что почти все писатели пьют, как сапожники.

Он принялся методично натирать перила и снова погрузился вмысли о вдове. На деньги от мужниной страховки она превратила этот дом впансион, и дела шли хорошо. Почему бы и нет? Она работала, как ломовая лошадь.Но, должно быть, привыкла регулярно получать от муженька свое и, когда горерастаяло, потребность эта осталась. Черт, и любила же она это дело!

В те дни шестьдесят первого и шестьдесят второго люди ещезвали его не Пронырой, а Эдом, и тогда еще он держал бутылку, а не наоборот. Унего была хорошая работа в «Би и Эм» — вот однажды январской ночью шестьдесятвторого все и произошло.

Он прервал размеренные движения и задумчиво поглядел вкрохотное круглое окошко на площадке второго этажа. Окошко заполнял последний,яркий, идиотски золотистый летний свет — свет, смеющийся над холоднойшелестящей осенью и над еще более холодной зимой, что придет следом.

В ту ночь виноваты были оба, а когда грех уже случился, иони лежали рядом в спальне Евы, она расплакалась и сказала, что они поступилинеправильно. Проныра ответил: правильно, не зная, так ли это и не заботясь наэтот счет. Сильный северный ветер выл, кашлял и визжал под стрехами, в комнатеже было тепло и безопасно, и они в конце концов заснули бок о бок, каксеребряные ложечки в посудном ящике. Ах, Господь с младенцем Иисусом, время —что река, и Проныра задумался, знает ли писатель про это.

Он снова принялся длинными, размашистыми, скользящимидвижениями натирать перила.

9

10:00 утра.

В начальной школе на Стэнлистрит — в самом новом ивеликолепном здании Удела — пришло время большой перемены. Учебный округ всееще платил за низкое, остекленное здание с четырьмя классными комнатами. Онобыло настолько же новым, светлым и современным, насколько начальная школа наБрок-стрит — старой и темной.

Ричи Боддин, школьный хулиган и забияка, гордившийся этим,важно вышел на детскую площадку, отыскивая глазами шустрого новичка, которыйвсегда знал ответы на все вопросы по математике. Ни один новичок не являлсязапросто в его школу без того, чтобы узнать, кто тут хозяин. Особенно такой вотчетырехглазый педрила, учительский любимчик.

В свои одиннадцать лет Ричи весил сто сорок фунтов. Всюжизнь мать приставала к людям: поглядите, какой громадный у меня сынуля! Так онузнал, что большой. Иногда он внушал себе, что чувствует, как от его шаговдрожит земля под ногами. А когда Ричи вырастет, то будет курить «Кэмел», прямокак папаша.

Четвертый и пятый классы боялись его как огня, а ребятишкипоменьше взирали на Ричи как на школьный тотем. Когда он перейдет в седьмойкласс школы на Брок-стрит, их пантеон опустеет, лишившись своего демона. Всеэто безгранично радовало Ричи, а тут еще этот парень, Питри, дожидался, чтобыего взяли поиграть на большой перемене в футбол.

— Эй! — громко крикнул Ричи.

Оглянулись все, кроме Питри. Глаза у всех без исключениястеклянно заблестели. Когда стало понятно, что Ричи остановил взгляд на ком-тодругом, в них появилось облегчение.

— Эй, ты! Четырехглазый!

Марк Питри обернулся и посмотрел на Ричи. Очки в стальнойоправе сверкнули в утреннем солнце. В росте он не уступал Боддину, то естьвозвышался почти над всеми однокашниками, но был стройнее, а лицо выгляделобеззащитным и книжным.

— Ты мне говоришь?

— «Ты мне говоришь?» — передразнил Ричи высоким фальцетом. —Что-то голос у тебя, как у педика, четырехглазый. Знаешь ты это?

— Нет, я этого не знал, — сказал Марк.

Ричи сделал шаг вперед.

— Провалиться мне, если ты не сосешь, понял, четырехглазый?Чтоб я сдох, ты сосешь хрен волосатый!

— Да-а? — вежливый тон Марка приводил в ярость.

— Ага, я слыхал, ты в самом деле сосешь. Тебе однихчетвергов мало. Невтерпеж. Каждый день — твой.

Вокруг начали собираться ребята, чтобы посмотреть, как Ричисделает из новенького лепешку. Мисс Хилком, которая на этой неделе надзирала задетской площадкой, вышла на школьный двор присмотреть за малышами на качелях.

— А тебе что? — спросил Марк Питри.

Он смотрел на Ричи так, словно обнаружил нового интересногожука.

— «А тебе что?» — фальцетом передразнил Ричи. — Ничего,просто я слыхал, будто ты жирный педик, вот и все.

— Правда? — все еще вежливо спросил Марк. — А я слышал, чтоты — здоровенный неуклюжий кусок говна. Вот что я слышал.

Полнейшая тишина. Остальные мальчишки разинули рты (нозаинтересованно, никто из них еще не видел, чтобы человек сам подписывал себесмертный приговор). Полностью застигнутый врасплох Ричи разинул рот вместе спрочими.

Марк снял очки и подал стоявшему рядом мальчишке:

— Подержишь, ладно?

Мальчишка взял их и молча вылупил на Марка глаза.

Ричи пошел в наступление. Он нападал медленно, неуклюже, безтени тонкости или изящества. Земля у него под ногами дрожала. Ричи переполняласамоуверенность, а еще — отчетливое радостное побуждение топтать и ломать. Онсильно ударил правой. Кулак должен был попасть четырехглазому педриле прямо взубы, так, чтобы те разлетелись, как клавиши пианино. Готовься идти к зубодеру,педик. Вот я иду. Марк Питри мигом нырнул, отступая в сторону. Удар прошел унего над головой и своей силой наполовину развернул самого Ричи. Маркупотребовалось только подставить ножку. Ричи Боддин с глухим стуком свалился наземлю. Он зарычал. В толпе зрителей раздалось дружное «Ааааааахх!»

Марк превосходно понимал, что, если лежащий на земленеуклюжий верзила восстановит свое преимущество, то всыплет ему по первоечисло. Марк был очень подвижным, но в драке на школьном дворе на подвижностидолго не продержишься. Если бы это происходило на улице, как раз подошло бывремя делать ноги: обогнать более медлительного преследователя, а потомобернуться и показать ему нос. Но двор — не улица, и Марк отлично понимал, что,если сейчас быстро и решительно не накинется на этого здоровенного уродливогозасранца, его самого будут изводить вечно.

Эти мысли пронеслись у него в голове за долю секунды.

Он прыгнул Ричи Боддину на спину. Ричи замычал. Толпа сновавыдохнула «аааааахх!» Марк вцепился Ричи в руку, побеспокоившись, чтобыухватить его выше манжета рубашки — иначе потная рука выскользнула бы иззахвата —и завернул ее Ричи за спину. Ричи завизжал от боли.